Память Царственных страстотерпцев

17 июля мы вспоминаем страстотерпцев царя Николая, царицы Александры, царевича Алексия, великих княжен Ольги, Татианы, Марии и Анастасии.

В ночь с 16 на 17 июля 1918 года было совершено ужасное злодеяние — в Екатеринбурге в подвале Ипатьевского дома были расстреляны Государь Император Николай Александрович, Его Семья и верные люди, добровольно оставшиеся с Царственными узниками и разделившие Их участь.

День памяти святых Царственных страстотерпцев позволяет увидеть, как возможно человеку идти за Христом и быть верным Ему, несмотря ни на какие жизненные скорби и испытания. Ведь то, что претерпели святые Царственные мученики, выходит за границы человеческого понимания.

Страдания, перенесенные ими (страдания не только физические, но и нравственные, моральные), превосходят меру человеческих сил и возможностей. Только смиренное сердце, сердце, без остатка преданное Богу, способно было понести столь тяжкий крест.

Святые царственные страстотерпцы-мученики царь Николай-ll, царица Александра Федоровна с пятью своими святыми детьми составляющие СЕМЬю олицетворяют собою образец православной семьи не менее, а даже более, чем традиционно почитаемые покровители семьи святые благоверные князь Петр и княгиня Феврония Муромские.

Вряд ли чье еще имя так злословилось, как имя царя Николая II. Но и весьма немногие с такой кротостью и с таким всецелым доверием Богу все эти скорби переносили, как это делал Государь…

Временное правительство объявило об аресте Императора Николая II и его Августейшей супруги и содержании их в Царском Селе. Арест Императора и Императрицы не имел ни малейшего законного основания или повода. Назначенная Временным правительством следственная комиссия изводила Царя и Царицу обысками и допросами, но не нашла ни единого факта, обличающего их в государственной измене. На вопрос одного из членов комиссии, почему еще не опубликована их переписка, ему ответили: «Если мы ее опубликуем, то народ будет поклоняться им, как святым».

Жизнь узников подвергалась мелочным стеснениям — Государю было объявлено А. Ф. Керенским, что он должен жить отдельно и видеться с Государыней только за столом, причем разговаривать только по-русски. Караульные солдаты в грубой форме делали ему замечания, доступ во дворец близких Царской семье лиц воспрещался. Однажды солдаты даже отняли у Наследника игрушечное ружье под предлогом запрета носить оружие.

31 июля царскую семью и свиту преданных слуг под конвоем отправили в Тобольск.

При виде Августейшей Семьи простые люди снимали шапки, крестились, многие падали на колени: плакали не только женщины, но и мужчины. Сестры Иоанновского монастыря приносили духовную литературу, помогали едой, поскольку все средства для существования у Царской Семьи отобрали.

Ограничения в жизни Узников усиливались. Душевные тревоги и нравственные страдания сильно сказались на Государе и Государыне. Они оба выглядели изможденными, появились седые волосы, но душевная крепость в них по-прежнему оставалась.

Епископ Тобольский Гермоген, который в свое время распространял клевету на Государыню, теперь открыто признал ошибку. В 1918 году перед своей мученической кончиной он написал письмо, в котором называл Царскую Семью «многострадальным Святым Семейством».

Все царственные страстотерпцы, несомненно, сознавали приближение конца и готовились к нему.

Даже самый младший — святой цесаревич Алексий — не закрывал глаза на действительность, что видно из случайно вырвавшихся как-то у него слов: «Если будут убивать, то только бы не мучили».

Понимали это и преданные слуги государя, мужественно последовавшие за царской семьей в ссылку. «Я знаю, что я не выйду из этого живым. Я молю только об одном — чтобы меня не разлучали с государем и дали умереть вместе с ним», — говорил генерал-адъютант И. Л. Татищев.

В те дни великая княжна Татьяна в одной из своих книг подчеркнула строки:

«Верующие в Господа Иисуса Христа шли на смерть, как на праздник, становясь перед неизбежной смертью, сохраняли то же самое дивное спокойствие духа, которое не оставляло их ни на минуту. Они шли спокойно навстречу смерти потому, что надеялись вступить в иную, духовную жизнь, открывающуюся для человека за гробом».

Известие об октябрьском перевороте дошло до Тобольска 15 ноября. В Тобольске образовался «солдатский комитет», который, всячески стремясь к самоутверждению, демонстрировал свою власть над Государем — то заставляют его снять погоны, то разрушают ледяную горку, устроенную для Царских детей. С 1 марта 1918 года «Николай Романов и его семейство переводятся на солдатский паек».

Следующим местом их заточения был Екатеринбург.

О екатеринбургском периоде заточения Царской семьи свидетельств осталось гораздо меньше. Почти нет писем. Условия жизни в «доме особого назначения» были гораздо тяжелее, чем в Тобольске.

Государыня Александра Феодоровна записала в дневнике, вспоминая слова святого Серафима Саровского: «Укоряемы — благословляйте, гонимы — терпите, хулимы — утешайтесь, злословимы — радуйтесь. Вот наш путь. Претерпевший до конца спасется».

В письме Государя к сестре как никогда проявилась сила его духа в тяжкие дни испытаний:

«Я твердо верю, что Господь умилосердится над Россиею и умирит страсти в конце концов. Да будет Его святая воля».

Безропотная покорность воле Божией, незлобивость и смирение давали царственным страстотерпцам силы твердо переносить все страдания. Они уже чувствовали себя по ту сторону бытия и с молитвой в душе и на устах готовились к своему переходу в жизнь вечную.

В Ипатьевском доме было найдено стихотворение, написанное рукой Великой княжны Ольги, которое называется «Молитва», последние два четверостишия его говорят о том же:

Владыка мира, Бог вселенной,
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов.

«Отец просит передать всем тем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него — он всех простил и за всех молится, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь».
(Письмо княжны Ольги из заточения в Ипатьевском доме в Екатеринбурге.)

За три дня до убиения царственных мучеников к ним был последний раз приглашен священник для совершения службы. Батюшка служил обедницу, по чину службы положено было в определенном месте прочесть кондак «Со святыми упокой…». Почему-то на этот раз диакон, вместо того чтобы прочесть этот кондак, запел его, запел и священник. Царственные мученики, движимые каким-то неведомым чувством, опустились на колени…

Вскоре, после того как было объявлено о расстреле Государя, Святейший Патриарх Тихон благословил архипастырей и пастырей совершать о нем панихиды. Сам Святейший 8 (21) июля 1918 года во время богослужения в Казанском соборе в Москве сказал: «На днях свершилось ужасное дело: расстрелян бывший Государь Николай Александрович… Мы должны, повинуясь учению слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Мы знаем, что он, отрекшись от престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе с Россией. Он ничего не предпринимал для улучшения своего положения, безропотно покорился судьбе».

Почитание Царской семьи, начатое уже Святейшим Патриархом Тихоном в заупокойной молитве и слове на панихиде в Казанском соборе в Москве по убиенному Императору через три дня после екатеринбургского убийства, продолжалось — несмотря на господствовавшую идеологию — на протяжении нескольких десятилетий советского периода нашей истории.

Святые царственные страстотерпцы, молите Бога о нас грешных и стране нашей!