«Азбука традиционных ценностей». Серия VIII. «Справедливость».

Константин Малофеев: Очередная серия нашей «Азбуки традиционных ценностей» посвящена букве «С» — справедливости.

Справедливость — очень важное слово для русских людей. Может быть, даже ключевое . Когда Святейший Патриарх в дни Всемирного Русского Народного Собора искал определение того, что же принёс советский период в копилку нашей истории, нашей мысли, то главным словом стало как раз «справедливость». Действительно, в советское время была справедливость . И именно благодаря ей люди сейчас вспоминают те годы с теплотой. Да, было много недостатков, но справедливости было гораздо больше, чем до революции и уж тем более чем сейчас.

Слово «справедливость» очень важно и для законодателя. Закон должен быть справедливым, и, соответственно, таким же должно быть наказание. Справедливым должен быть баланс интересов в законе. Закон должен быть един для всех. Давайте вспомним, откуда пошла эта максима. Она восходит к законам вавилонского Царя Хаммурапи. У Царя Хаммурапи был закон. Царь Хаммурапи был справедлив. Потому что закон — превыше всего, так же как и Царь — превыше всего. И, поскольку единственным законодателем и судьёй является Царь, то перед ним все равны. И богатые, и бедные, и знаменитые, и безвестные, и старые, и молодые. Именно отсюда пошла фраза о справедливости закона, о том, что закон един для всех. И эта справедливость очень важна для русского, монархического в своей основе сознания.

Кстати, Царь может быть суровым, строгим, но, главное, он должен быть справедливым. О ком больше всего русский народ сочинил песен, поговорок, анекдотов, исторических легенд? Об Иване Грозном и Петре Первом. Их никак нельзя назвать мягкими Царями. Но они, с точки зрения народа, были справедливыми. Справедливость – это свойство Царя. И справедливость, которая сейчас появилась у нас в Основах государственной политики в качестве традиционной ценности – дань русскому монархическому сознанию.

Это свидетельствует о том, что мы ждём от закона справедливости. Так же, как и от государственной политики. Мы не примем математически точный, выверенный принцип "око за око", но примем решение, основанное на принципе справедливости. Мы на этом выросли, мы на этом основаны. Мы должны отринуть либеральное законодательство 1990-х, которое было калькой с законодательства американского. Те законы американцы писали для стран, освободившихся от коммунизма – для Восточной Европы, для нас. Они нам принесли колониальное законодательство. Где всё в пользу богатых, всё в пользу корпораций,  в  основном, иностранных.

Мы же хотим справедливости. И она должна присутствовать в нашей государственной политике в будущем. Это – абсолютная смена либеральной парадигмы. Слово "справедливость" в качестве традиционной ценности чрезвычайно важно. Недаром Владимир Владимирович Путин употребляет его так часто в своих речах.

Протоиерей Андрей Ткачёв: Я ищу библейские ассоциации с этим вопросом. Вообще, в славянской Библии слову "справедливость" соответствует слово "правда". И, как говорит Книга Второзакония, её нужно искать. "Правды, правды ищи". Это слово повторяется дважды. Причём книжники говорят, что там, где слово повторяется дважды, нужно делать максимальный акцент: "Правды, правды ищи". Во всех отношениях ищи справедливости.

Есть вертикальные отношения – с Богом. Там есть покаяние, милость и прочее, это источник благодати. А есть горизонтальные отношения, где взаимодействует человек с человеком. И как раз здесь главный принцип – "правды ищи". Это касается младшего, старшего, богатого, бедного. Практически все пророки называют одной из главных причин падения и крушения государств судейскую несправедливость. "Судья судит за взятки, а вельможи высказывают злые хотения души своей и извращают дело" (Михей 6:12). Это – некое общее место: Господь наказывает именно за это.

Кстати, я полностью согласен с тем, что советский период привлекателен для сердца современника именно максимально реализованным принципом справедливости. Может быть, это произошло впервые за всю длинную российскую историю. Поэтому на справедливость, в частности, в суде, необходимо смотреть, как на фактор национальной безопасности. Как на то, без чего государство теряет свой смысл и становится достойным наказания, причём неизбежного, внезапного, сокрушительного.

Александр Дугин: Есть интересный прецедент в русской истории – это тексты Ивана Пересветова, в эпоху Ивана Грозного, где он рассуждал на эту тему. Он от имени Петра, воеводы Молдавского, обсуждает причины конца Византийской Империи. И спрашивает у него:
- В Византийской Империи была вера?
- Да.
- Правильная вера?
- Да, правильная, православное христианство.
- А правда там была?
- А вот правды не было.

И тогда, как пишет Иван Пересветов, воевода Молдавский Пётр заплакал.

Если правды нет, ничего нет. Это очень русская передача глубинного смысла правды как справедливости. Если в обществе есть богатство, процветание, прогресс, развитие, но нет справедливости, то есть нет правды – то ничего нет. И тогда Иван Пересветов спрашивает: как же турки победили, если вера у них неправильная, а у греков правильная? А ответ такой: у турок было больше правды.

Этот же принцип применим и в отношении советского периода. Там царил атеизм, материализм – это неправильная вера, это абсолютно ложное убеждение. Но там была справедливость. Вот это, на мой взгляд, ключ к советскому периоду. Поэтому и в нашем обществе справедливость – это ключ. И, действительно, важнейший аспект нашей государственной политики.

Всё наше современное законодательство, как уже было сказано, под западным влиянием было подстроено под экономические свободы. А справедливость была полностью упущена. В нашем обществе, давайте скажем честно, почти нет, а может, вообще нет справедливости. И вдруг она объявляется традиционной ценностью. Это как затронуть самую главную на протяжении веков струну нашего народа. Если не будет справедливости, то пусть вообще ничего не будет, подчас считает русский человек.

Справедливость — это струна нашей идентичности, нашего чаяния. Мы хотим не уравниловки, мы хотим справедливости. Чтобы талантливый получал по заслугам. Чтобы бедного жалели. Чтобы человек, который ищет каких-то возмещений, не натыкался на бесконечное количество бюрократических преград. Чтобы не было коррупции, чтобы не было подложности, чтобы не было лжи. Ведь люди зачастую переживают ложь, в том числе ложь с экранов или ложь политиков, как что-то очень болезненное.

Несправедливость — это плохо не только по отношению к нам, когда мы становимся её жертвами. Русский человек переживает, когда творится несправедливость по отношению совсем к другому, далёкому, неизвестному ему человеку. Это всё равно больно. То есть русский человек не хочет жить без правды. Если мы утверждаем, что справедливость — это традиционная ценность, и собираемся её защищать, и утверждаем её в качестве нашего ориентира, мы должны отнестись к этому самым серьёзным образом. Это значит — быть или не быть России. Быть или не быть нашему обществу, нашему государству.

К.М.: Это — первая русская традиционная ценность. И это действительно ключ, основа нашего кода. Как сейчас модно говорить — он «генетически программный». Как ни называть место хранения нашей исторической памяти и самоидентификации, вначале будет стоять слово «справедливость». Потому что два наших первых документа, в отличие от нынешних, были именно об этом. Так, наш первый законодательный акт назывался «Русская правда».

А.Д.: То есть «Русская справедливость».

К.М.: А наше первое литературное произведение, пера митрополита Киевского Иллариона, называлось «Слово о законе и благодати». О чём же говорилось в этом произведении? О том, что закон иссох, а благодать по всему миру воссияла. Потому что закон не нужен, он чёрств и неважен, нужна благодать. А благодать — это Божественная справедливость. Есть и другие исторические аллюзии. Что закон — это Хазарский каганат, а благодать — цветущая Империя Нового Рима. Не та Империя, которая уже пала, а та, что была во цвете и в которой была Божественная правда. А не сухое догматичное крючкотворство, как в Хазарском каганате. Важно, что закон намного меньше, чем благодать. К закону у русского человека всегда было подчинённое отношение. Потому что правда всегда важнее. И эта справедливость, основанная на правде, была уже в наших первых актах, письменах, в первых произведениях нашей словесности. Это было изначально. С этим словом русский человек появился на свет. И если оно не исполняется, значит, в этом государстве русская традиция утеряна.

А.Т.: Я думаю, что мы выходим на ещё одну важную тему. В широком смысле — о том, что не может кухарка управлять государством. О том, что не каждый человек может быть медиком, не каждый человек может быть математиком. И не каждый человек может быть судьёй. Есть некий набор священных профессий, к которым предъявляются нравственные критерии высшего порядка. Офицер должен быть готов умереть за Родину. Судья должен быть неподкупен. Священник должен любить Бога и людей. Учитель — это тот, кто, как пеликан, кормит кровью сердца своего учеников. И так далее. Например, в еврейском Великом синедрионе ни один из судей (а их было 71) не был бездетным. Ибо, согласно еврейскому пониманию жизни, бездетные жестоки. А человек, который занимает высшие судебные должности, должен смотреть на подсудимых, как на детей.

К.М.: А что мы видим в сегодняшнем Евросоюзе? Они кормят чужими детьми эту кровавую войну, и им плевать.

А.Т.: Да, это царство бездетных чиновников типа Макрона. И там очень много таких. Вообще, когда по повелению Божьему Моисей избирал судей, Господь ему сказал, кого избрать, зачем и чем они должны заниматься. Говорит: Суд Божий есть. «Не различайте лиц на суде, как малого, так и великого выслушивайте: не бойтесь лица человеческого, ибо суд — дело Божие. Бедному не потворствуй в тяжбе его» (Левит 19:15). Есть целый перечень библейских нравственных требований к личности судьи. То, чего совсем не знали судьи минувшей поры. Я думаю, что настало время поднять эту тему. Ибо судья — непростая профессия. Он фигура сакральная, по сравнению с любым человеком, делающим бытовую работу.

К.М.: Потому что он несёт на себе печать Царствования, ведь функция судьи — это функция Царя. Но судье намного тяжелее, чем Царю. Потому что есть люди выше него. А выше Царя никого нет. И справедливость, в качестве традиционной ценности, накладывает гораздо большую ответственность на судейский корпус. Демонстрирует, что судья исполняет некую священную сакральную миссию. И вопрос, как судьи становятся судьями — крайне важный с точки зрения справедливости. Потому что, в конце концов, государство свою справедливость являет именно там, в суде.

Это была буква «С» — справедливость.