Азбука традиционных ценностей. Серия VII. «Милосердие»

Константин Малофеев: Очередная часть «Азбуки традиционных ценностей» посвящена милосердию. Мы говорим о букве «М».

Протоиерей Андрей Ткачёв: Первое, что всплывает в памяти при этом слове – 

Милосердия двери отверзи нам, Благословенная Богородице, 

надеющиися на Тя, да не погибнем, 

но да избавимся Тобою от бед, 

Ты бо еси спасение рода христианскаго. 

Также сразу вспоминается евангельская Господня максима, где Он призывает нас к уподоблению Отцу своему, и называет только одну добродетель: "Итак, будьте милосердны, как Отец ваш милосерд". 

Наши подвиги поста, воздержания, каких-то ещё лишений, пеших паломничеств – все они хороши в свою меру. Но, конечно, испытан будет человек по делам милосердным, как мы это и говорим всегда, приближаясь к неделе Страшного Суда. Кормил – не кормил, одевал – не одевал, приходил ли в больницу, или нет, и прочее. Эти аксиомы, эти простейшие вещи являются маркером того, каково твоё сердце.

Ибо сердце человеческое может быть собачьим, может быть свиным. Самое страшное сердце – это даже не каменное, ибо камень отдаёт звук. На Востоке говорят, что самое жуткое сердце – это сердце войлочное. Оно глушит удары, оно даже звука тебе не отдаёт. А нужно иметь именно милующее сердце. Здесь главное слово – «сердце». Мило-сердие. Значит, это боль милующего сердца, по старцу Паисию: если сердце одного человека болит о беде другого, то в эту точку боли приходит Господь. 

И это воспитываемая вещь, сознательно культивируемая вещь, которой нет по факту в человеке в готовом виде, и которая может воспитаться в нём, как некая лестница совершенства. Блез Паскаль говорил, что вся материя мира не рождает ни одной мысли. Все собранные великие мысли мира меньше, чем одно милосердное дело, чем пульсация милосердного сердца. Это то, чем жизнь жива. Жизнь жительствует. 

То есть мы до сих пор живы не благодаря чему-то, а наперекор всему. И единственным, может быть, оправданием продолжающейся жизни, того, что свет во тьме светится, является то, что из мира ещё не ушло милосердие. Если оно просто тихо уйдёт и незаметно закроет за собой дверь, с этой секунды люди начнут жрать друг друга. И до этого не хочется дожить. Хочется, чтобы милосердие не уходило из мира.

Александр Дугин: Милосердие – очень важное явление. Оно  не имеет меры. Если справедливость можно измерить – око за око, зуб за зуб, то милосердие не измеряется, потому что оно всегда – нечто большее. Оно всегда чрезмерно. То есть в каком-то смысле незаслуженно. Мы говорим о милосердии, например, когда щадим побеждённого врага. Может быть, с точки зрения справедливости, его надо бы наказать или даже казнить. А мы его жалеем. И в этом – незаслуженность милосердия. И вся основа христианства – в этом. 

Ведь Бог отдает самого Себя на муки, на смерть, незаслуженно. Он страдает за людей,  спасает человечество незаслуженно. Мы ничем не заслужили этой Жертвы, этого страдания Божьего. И, тем не менее, оно есть. И это – важнейший этический ориентир. Выше его, мне кажется, ничего нет. Это как любовь, которая не завидует, которая ничего не хочет взамен. Это как дар. Дар – и всё, без отдаривания. Это дар, который перетекает во все нормы христианского общества. 

Когда мы говорим, что милосердие – это ценность, мы по-другому ориентируем всю нашу жизнь. Оказывается, надо быть не то чтобы не эгоистичными, но даже и не рациональными, и не справедливыми, а чем-то бóльшим. Милосердие превосходит справедливость. Даже в богословских системах справедливость – это жёсткая сторона, левая длань Господня, а милосердие – правая. Это – благословляющая десница, которая даётся нам как то, что мы не заслужили. 

И когда мы понимаем, насколько велико это качество, тогда наше сердце смягчается, оно растекается в нас. Потому что мы видим, как получили что-то, что не должны были получить. И если мы останемся такими же чёрствыми, как были, если наше сердце, как Вы, отец Андрей, говорите, будет каменным или войлочным, то кем мы можем себя назвать? 

Просто стыдно за то, как много мы получаем и как мало отдаем. Сделать ценностью государственной политики милосердие – это не об отдельных акциях взаимопомощи. Это об изменении всей ценностной системы. И о возвращении её к тому русскому христианскому миропониманию, которое является нашей сущностью, нашей основой, нашей глубиной.

К.М.: Христианское миропонимание говорит, что милосердие выше справедливости. А это полностью противоречит всем законодательным принципам. Закон устроен математически: ты должен следовать его букве, тому, что в нём написано. А когда у нас в законе было Православие, у нас было и милосердие. До 1917 года. Именно тогда мог произойти такой всем известный хрестоматийный случай, когда адвокат Плевако за минуту выиграл дело. 

Как это произошло? Плевако сидел с другим адвокатом, они должны были брать бесплатных клиентов. Это обычная практика и сейчас, и до революции. На тот момент Плевако уже был знаменитым адвокатом. И он написал: "За три минуты выиграю дело". А когда ввели священника, который был обвиняемым, он написал: "Одна минута". Священника обвиняли в том, что он украл что-то из церковной кружки. Плевако вышел и сказал: господа присяжные заседатели, он столько лет прощал вам грехи, простите и вы ему. На этом всё закончилось. 

Но они могли простить. Сейчас такого нет. С возвращением в Основы нашей государственной политики слова "милосердие" должно произойти много положительных подвижек в смысле законодательной реформы. Если мы, конечно, хотим следовать этому принципу. Потому что сейчас даже у судьи очень маленькая "вилка" в принятии решений. Судья выбирает между большей и меньшей мерой, большим и меньшим сроком. Если же у нас милосердие является принципом, значит, оно должно проявляться во всём. 

Значит, когда в дом приходит представитель опеки и видит, что ребенок живёт в бедности, но у него есть мама, которая вкалывает на трёх работах, чтобы его прокормить, есть бабушка, которая за ним следит, в этот момент он не открывает холодильник и не смотрит, сколько в нём соков, а милосердно думает, как помочь этой семье, а не как забрать из неё ребенка. У него в голове самым главным должно быть отношение к ребёнку, к этой семье. И если военком собирает мобилизованных, он в этот момент думает не о том, как отчитаться наверх, а что сделать для того, чтобы эти люди не спали на земле. Потому что он не знает, или ему начальство не сказало, куда их дальше везти. 

Все эти качества должны войти в нашу государственную и общественную жизнь со словом "милосердие". Потому что, как мы уже говорили, российские традиционные духовно-нравственные ценности – это ценности христианские. Евангельские. И милосердие – это, конечно, евангельское слово.

А.Т.: Помните, что написано у Антона Павловича Чехова? "Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда – болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других". 

Картина мира, создаваемая, коллективным Голливудом, показывает нам иллюзию рая, какую-то наркотическую грёзу. Этому же служат компьютерные игры. Создаётся некая грёза, в которой человек обманным путем, через чёрный ход, на время заходит в иллюзорный потерянный рай. А на самом деле правда заключается в том, что существует рай настоящий, но пройти в него нужно именно через земную трагедию. Жизнь весьма трагична даже без войн. Одной онкологии и разводов хватит для того, чтобы оплакать эту жизнь горючими слезами. И поэтому нужно воспитывать человека в сострадании. 

Один раввин сказал мне, что, если за меня заплатили долг – я буду этого человека обоснованно любить. Если меня спасли от ножа или от хулигана – я буду обоснованно любить своего спасителя. Но мы ничего не сделали, чтобы Бог любил нас. И Его любовь к нам непонятна, она вне логики, она ничем не мотивирована. А мы должны быть такими, как Он. Поэтому нужно сострадать страждущему. Милость к падшим, с плачущими плачьте, с радующимися – радуйтесь. Каждый школьник, старшеклассник знает, что в мире есть тюрьмы. И экскурсия в тюрьму даст ему больше понятия о жизни, чем целый месяц сидения за партой. 

Девочки и мальчики тоже должны знать, что в мире есть гериатрические пансионаты, больницы, реабилитационные центры, отделения детской онкологии. Это всё должно включаться в систему образования человека. Потому что он должен видеть, насколько страдает мир. Мы живем внутри самой раны. "Рана мира обошла меня, и жизнь жива помимо моей воли", - говорил Тарковский. Возможно родить в человеке глубокую боль о боли другого – при "прививке" Евангелия. 

Что такое милосердие? Это боль меня о боли другого. И это есть путь к богоподобию.

А.Д.: Кстати, сюда же можно отнести такое понятие, как жалость...

А.Т.:

Я молю, как жалости и милости, Франция, 

твоей земли и жимолости, - 

писал Осип Мандельштам. Жалость и милость, они рядышком.

А.Д.: У нас слово "жалость" приобрело какой-то отрицательный смысл. «Быть жалким стыдно». «Жалость унижает». «Не надо никого жалеть». А почему не надо жалеть? Почему не надо жалеть того, кому плохо, кто страдает, кто лишен чего-то? В этой жалости размягчается сердце. Сердце становится милующим, человеческим. Интересно, кстати, что в нашем старом языке слова "милость" и "мир" – однокоренные. 

Для нас, русских людей, в корне нашего понимания того, что такое мир, лежит нечто милое. То есть что-то мягкое, гармоничное, пропитанное благодатью. Вот, было сказано, что милосердие отвергает право. Но в русском сознании всегда были право и правда. Есть право – это строгое формальное следование закону, которое тоже должно быть, иначе всё разрушится. Но всегда было что-то ещё более высокое – правда. И милосердие принадлежит к регистру правды.

К.М.: Это из раннего права, из христианского права. «Русская правда» была взята из византийской "Эпанагоги". А "Эпанагога" – это позднее издание новелл Императора Юстиниана. А у Юстиниана в шестой новелле прямо сказано, что в случае разночтения норм закона и норм христианских, евангельских, действуют евангельские. Вот это – настоящий дух права.

Сейчас это в теории государства и права осталось лишь в том виде, что нормы морали шире норм права. То есть, например, нормы морали говорят, что материться – плохо. Но по закону материться нельзя только в средствах массовой информации. Нехорошо обижать маленьких. А в законе написано: запрещена педофилия, нельзя наносить ребенку повреждения. Поэтому нормы морали шире, чем нормы права. 

Мы это понимаем. Но откуда взялось это теоретическое юридическое построение, уже все забыли. А оно пошло от Юстиниана, у которого прямым текстом было написано, что нормы христианские, данные самим Богом, всегда выше. Именно поэтому слово «милосердие» – это выход из косного, закрытого, материалистического, секулярного законодательного периметра в настоящий мир, где царствуют законы Божьи. Потому что милосердие – это Закон Божий, а не закон человеческий.

А.Т.: Конфуций, да будет позволено вспомнить и его сегодня, говорил, что мы не вернём миру стройность, если не вернём смысл словам. Жалеть – не стыдно. Милосердовать – благородно. Собственно, мы и занимаемся тем, что возвращаем смысл словам. Для того чтобы стабилизировалась Вселенная, как бы пафосно это ни звучало.

К.М.: Мы говорили о слове «милосердие». Буква «М».