Азбука традиционных ценностей. Часть IV «Историческая память и преемственность поколений»

Константин Малофеев: В очередной части нашей «Азбуки традиционных ценностей» мы поговорим о букве «И» — исторической памяти и преемственности поколений. Что может быть важнее этой традиционной ценности, если мы хотим достичь всех остальных? Ведь если мы потеряем историческую память и станем Иванами, не помнящими родства, то, в общем, станет уже всё равно, что мы до этого напланировали.

Если наши дети не сохранят историческую память после нас, если мы не будем хранить историческую память после своих предков, то все остальные ценности мы просто уже не сумеем передать. Преемственность поколений заключается в том, что мы слушаем своих родителей так же, как они слушали своих. А наши дети обязаны нам послушанием за то, что мы слушали своих родителей. И эта нить позволяет передавать традицию. 

Вообще традиционные ценности живут внутри исторической памяти. Без исторической памяти нет традиции, а без традиции не нужна историческая память. Это ключевое, важное и необходимое понятие в современной цивилизации. Поскольку в ней происходит культура отмены (cancel culture), когда нам рассказывают, что всё, что было до нас, не имеет никакого смысла, никакого значения. Всё надо отменить, поскольку мы теперь живём в новом мире. И скоро мы вообще станем этакими трансгуманистическими киборгами или неким набором кодов в облачном сервере.

Отсутствие передачи памяти является ключевым элементом современной цивилизации. Там отменяют всякую идентичность – выжигают любой намек на то, что европейские и американские дети имеют национальность, семейные предания, даже пол. Всё для того, чтобы превратить их в атомы. Атомы нового прекрасного целлулоидного мира, в котором они будут потреблять и делать только то, что им расскажет искусственный интеллект. А за искусственным интеллектом будут, конечно же, стоять кукловоды, навязывающие нужные им нарративы. И только историческая память защищает нас от этого.

Протоиерей Андрей Ткачёв: Я вспоминаю эпизод из знаменитого романа Габриэля Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества", где люди заболели какой-то странной болезнью и стали всё забывать. Сначала – как их зовут, потом – как зовут их детей, следом – названия предметов. Потом, чтобы хоть что-то сохранить, они стали писать названия предметов на чашках, кружках, на коровах. Но постепенно стали забывать даже буквы и оказались в шаге от исчезновения. 

Но тут какой-то умный человек догадался в центре деревни на столбе повесить небольшую табличку: "Бог есть". И эти безумцы, забывшие всё, читая эту табличку, постепенно начинали вспоминать, как зовут их детей, как зовут их самих, названия бытовых предметов. Мне кажется, это очень красивая и точная метафора. 

Забвение всего и вся происходит от забвения Бога. А уже потом человек забывает и прошедшие поколения. И уже не помнит своего деда или отца. Ведь у нас уже начало исчезать из документов отчество. А если, например, вспомнить классические арабские или испанские имена? Например, у Пикассо было порядка 20 имён, у Омара Хайяма где-то 15. В них перечислялось, что он сын того, сын того, сын того. У нас этого нет. 

Современная культура вымывает всякую память, как вымывается кальций из костей. И далеко не каждый человек знает, идя, например, по улице Шаляпина или Васнецова, в честь кого эти улицы названы. Он может знать название — так сказать, для отчётности, но не знать, что за этим именем стоит. «Они ленивы и нелюбопытны», — говорил в своё время Пушкин. А сейчас ещё добавилось сознательное вымывание памяти из человека. 

Ибо обретение памяти рождает восторг, объясняет будущее и приводит к самопониманию. Так что да, конечно, Бог есть. И нужно помнить всех, кто были до нас. Как говорил Дмитрий Лихачёв, "Земля – это не просто пылинка в космосе, это огромный летающий музей". В котором было написано много картин, книг, музыки, в котором есть много кладбищ. Кстати, культура погребения — это то зерно, из которого вырастает особенность национальной культуры. Так что неспроста говорил Пушкин про "любовь к отеческим гробам".

Надо максимально сохранять память о своих предках, помнить, как звали отца моего деда, как звали деда моего деда. Это – любовь к малой Родине, то, что делает человека Святогором-богатырём. То, что делает его дубом, а не мхом. Мох можно соскоблить ногтем, и он больше не вырастет. А могучее дерево, пустившее корни, это и есть историческая память. Таким мы хотим видеть свой народ.

Александр Дугин: Сейчас нам часто преподают историю как совокупность фактов. А на самом деле история – это совокупность смыслов. Как некое письмо. Получив письмо, его надо прочитать – не просто сохранить, а вскрыть, осмыслить, понять. И стать строчкой или буквой этого непрерывно идущего сквозь века письма.

Для сохранения исторической памяти необходимо историческое понимание. Мы будем что-то помнить только тогда, когда будем понимать смысл произошедшего. Если представлять русскую историю в качестве духовной, культурной формулы, тогда легко и передавать, и транслировать, и сохранять историческую память, дописывать её новые главы. А если пропадает смысл, история становится просто набором фактов, которые ни о чём нам не говорят. 

Ещё, на мой взгляд, очень важным элементом традиционных ценностей, которые вошли в Основы государственной политики, является идентичность. Мы можем сказать "историческая память", но, по сути, это и есть идентичность как ценность, идентичность как сохранение. То что передаёт традиция – это нечто наиболее существенное, неизменное. Не какие-то формальные стороны и тенденции, которые как раз меняются, а ядро. И это ядро – то, что делает нас нами. Делает русских русскими, наше государство – нашим государством, наш народ – нашим народом, нашу Церковь – нашей Церковью, а не чьей-то ещё. 

По-латыни идентичность (identitas) – это тождество. И очень важно, что идентичность, которая передаётся и сохраняется, является теперь у нас ценностью, в то время как на Западе вся идеология, вся культура либерализма направлена на ликвидацию идентичности. Та самая «культура отмены» – cancel culture, которую Вы, Константин Валерьевич, упоминали и которую наш Президент, иронизируя, назвал «отменой культуры» вообще, и есть уничтожение, упразднение идентичности. Стирание исторической памяти с целью разрушить преемственность поколений. 

В постмодернистской философии, в либеральной идеологии жёсткой критике подвергается само представление о том, что у народа, у общества, у какого-то феномена есть идентичность. То есть те, кто выступают за сохранение идентичности – это как бы "плохие парни". Которых надо либо переучить, либо уничтожить. Таким образом, мы фактически идём на фронт защищать свою идентичность. 

На том же Западе или Востоке, где так же, как мы, ценят преемственность поколений, ценят свою традицию, неизменность, ядро, скажут: если русские защищают свою идентичность, они молодцы. А другие скажут: ах, вы защищаете идентичность? Ну, тогда вы от нас получите. Наша верность самому принципу идентичности раскалывает человечество на два лагеря. Утверждение исторической памяти и преемственности поколений в качестве государственной ценности – это вызов современной постмодернистской, либеральной, глобалистской культуре. 

К.М.: Но это означает, что в нашей культуре, в нашем образовании, в наших федеральных СМИ, в контролируемых социальных платформах, находящихся на территории России, в интернете не должно быть ничего, противоречащего политике нашей идентичности, исторической памяти и преемственности. У нас не должны разрешаться пропагандистские группы, которые призывают к тому, чтобы мы забыли свою культуру. 

Этого не должно быть, потому что это -- прерывание памяти поколений. И если мы сюда переносим то, что сейчас модно на Западе, я уже не говорю про содомию (пропаганда которой, слава Тебе, Господи, теперь запрещена), но и любые другие новомодные стили, направления, которые у молодёжи возникают каждые три года, мы противоречим своей исторической памяти. Значит, государственная политика не имеет права включать подобные явления ни в какие мероприятия, ни в какие выставки, во что бы то ни было, так или иначе связанное с государством. 

Это – не частная лавочка, а государственная политика. В государственных детских садах, школах, высших учебных заведениях, на телеканалах и в театрах не может быть ничего, противоречащего нашему традиционному культурному коду, нашей преемственности поколений и исторической памяти.

А.Т.: Согласитесь, стыдно быть туристом в собственной стране. Эта мысль меня тревожит уже очень много лет. Я считаю, что, если приезжаю в любой город нашей страны, например, в Воронеж или в Архангельск, то не должен нанимать гида, который расскажет мне об этом городе и проведёт по нему. Функцию гида должен исполнить любой житель этого города. Благодаря малому патриотизму в силу того, что ты любишь землю, на которой живешь, и знаешь её историю, ты должен быть способен в течение дня выложить всё, что знаешь о своём городе. Ты должен влюбить меня в свой город, или в свое село, в свой районный центр, в свои горы, в свои поля. 

А вместо этого человек живёт на своей земле как турист. Его сердце любит что-то другое, условный Тибет или Лос-Анджелес. Он только по форме находится здесь, а душой находится неизвестно где. Космополитичная русскоязычность, в отличие от русского патриотизма, это, наверное, и есть болезнь, которую привили нам как оспу индейцам. Это искусственно привитая болезнь – для того, чтобы истребить человека. Истребление людей совершается не бомбами, а изменением сознания.

К.М.: Над нашей памятью глумятся уже много веков подряд. Начал это еще Пётр Первый. Потом был 1917 год, потом – переименование улиц. И теперь мы ходим по улицам, носящим имена революционеров-большевиков, а не те названия, которые им давали основатели города. Если основатель города назвал улицу Казачьей, или Покровской, или Троицкой, то с какого ляда живущие потом люди посчитали, что они могут переименовать её в честь революционера Баумана? 

Я согласен с отцом Андреем, что города и краеведение – это очень важно. Потому что именно в этом – любовь к отеческим гробам и к родному пепелищу. Тогда ты у себя в городе просто по названиям, по архитектурным сооружениям понимаешь свою историю. А сделать это очень просто: всего несколько уроков в младшей школе, и это останется на всю жизнь. Тогда ты будешь любить свою Родину, знать историю своего города, сможешь о ней рассказать. 

Недаром у нас сейчас очень много желающих развивать современное искусство в виде какой-нибудь мазни, перформансов, много непонятных целлулоидных людей – и все родом из советских панельных микрорайонов. Человек же, который родился и вырос в Петергофе, не сможет ничего подобного сделать, поскольку с детства вокруг себя наблюдал совсем другое. А ведь это – простое, человеческое, бытовое, но очень важное знание.

А.Д.: Помимо запретительных мер, необходимы и меры утвердительные. Чтобы утверждать нашу идентичность, культивировать преемственность поколений. Когда мы отменяем зло, то должны обязательно утверждать добро. И это тоже вызов для нас. Если мы встали на позицию защиты идентичности – мы должны её укреплять, должны её предъявлять. А это значит масштабный исторический заказ для наших мастеров культуры, творцов. Нужно не только выбивать отрицательные явления, но и созидать то, что по-настоящему важно. И это огромное творческое задание всем нам, всему нашему обществу.

К.М.: Это была буква «И» — историческая память и преемственность поколений. Она же — идентичность.