О вреде иностранных слов

Множественные чужеродные включения в современный русский язык, которыми разбито его могучее тело на жалкие островки, делают его бесплодной неподвижной серой массой, лишенной способности к саморазвитию, превращают наш народ в потребителя, обрекая на рабство идей и ума

«Давно мы уже не слышали в нашей литературе такой сосредоточенной, выразительной речи, достойной иметь длительное влияние на наше молодое поколение. Ведь есть авторы, по мнению которых существо современного стиля заключается в том, чтобы сгладить силу речи, облечь её в мягкие формы, хотя бы рискуя впасть в женственность. Благодарю покорно, я предпочитаю мужественный костяк арндтовского стиля женской манере иного «современного» стилиста… Той ужасной словесной мешанины, которая теперь в таком ходу, у Арндта искать нечего; он показывает, напротив, к какому минимуму можно свести заимствования из иностранных языков. Право, насмешки над крайностью пуристов не решают вопроса, и мы лучше выразим свои мысли чистым немецким языком без примеси французского или греческого элемента… Мы прогоним туда, откуда они пришли, все эти нелепые чужеземные повадки и моды, все излишние иностранные слова; мы перестанем быть посмешищем для иностранцев и сольёмся в единый, неделимый, могучий — так хочет Бог — свободный немецкий народ.« — Ф.Энгельс, «Эрнст — Мориц Арндт»

Почему каждый творческий ум противостоит внедрению в родной язык иностранных слов?

«Посредством языка происходит переход от восприятия к понятиям, осуществляется формирование обобщённой мысли, протекает процесс оперирования понятием. Без обобщающей роли языка человек не мог бы приобрести способность обозревать бесконечное многообразие отдельных вещей окружающего мира», — говорит академик А.Г.Спиркин.

Великий языковед и философ XIX-го века А.А.Потебня подчеркивал деятельностный характер языка. «Язык есть средство не выражать уже готовую мысль, а создавать ее… он не отражение сложившегося миросозерцания, а слагающая его деятельность». Он же утверждал: «Языки различны между собой не одной звуковой формой, но всем строем мысли, выразившимся в них, и всем своим влиянием на последующее развитие народов».

Наиболее выразительное подтверждение сказанному можно найти в поведении детей. Они всегда хотят знать, «почему так называется». С молоком матери и с материнской любовью развивается у ребёнка способность к тому, что специалисты по высшей психической деятельности называют, как «с помощью языка распредмечивать внешний мир». От самого рождения усваивая элементы корней материнских слов, ребёнок создаёт в себе уникальную познавательную систему, закладывает и развивает способность познавать природу явлений и вещей.

При этом каждый корень слов родного языка не только несёт в своём звукосочетании исторический опыт и знания о мире, окружающей среде, но и сложнейшим образом встраивается в эту познавательную систему развивающегося интеллекта. С помощью неё человек уже на интуитивном уровне догадывается о значении слов и природе явлений, которые они выражают. Без затруднений он создаёт на родной основе новые слова для новых открытий, вещей. Поэтому ребёнку важно знать, «почему так называется».

Не случайно, что именно коренной Ломоносов заложил основы русского словообразования в науке и сделал это очень легко. В одном случае достаточно было его национальной воли, чтобы перевести «оксигениум» в «кислород», в других нужно было знать русскую глубину, чтобы легко, одним словом, назвать устройство с колебательным движениям — «маятник». А какое бы слово придумали в Институте русского языка? Наверное, «туда-обратник», как они показательно придумывали для смещения идеи замены иностранных слов — «высотоподымальщик» вместо «лифт» или «дальноразговорник» вместо «телефон».

Национальные языки различаются не только произношением звуков, слов, но и строем мысли. В основе этого различия находятся как психо-физические отличия народа, среда и род занятий, так и опыт тысячелетий существования носителей данного языка. Каждый язык содержит историю познания природы, взаимодействия с окружающей средой. Поэтому и свойства природы могут быть лучше всего поняты и выражены во всех взаимосвязях также в одной, единой познавательной системе — в той, в которой человек родился, его любила мать, говорил первые слова, приобретал опыт наблюдений, вырастал.

Нет ничего, что не может быть выражено в системе одного языка. Проникнуть в тайны явлений, стать первооткрывателем, неповторимым гением, достигнуть наивысшего результата можно только в космосе национального мышления — языка, когда «способность непосредственного усмотрения истины» — интуиция — закладывалась в колыбели. На том же родном языке надо получать и образование. Понимание, ощущение ребёнком, юношей используемых названий раскрывает ему законы родного словотворчества как на уровне простейших понятий, так и на уровне преддверия к науке. В свою очередь это означает создание, расширение и закрепление интеллектуального потенциала на почве родного языка, что умножит силы последователей. Произойдет освоение науки народом на национальном языке.

Иностранные слова — инородные включения, которые повреждают чувствительные «клетки» языковой познавательной системы, отторгаются как чужеродные органы. Поэтому отрицательное отношение к иностранным словам выражено со стороны всех творческих людей.

Иностранные слова в родной познавательной системе создают «заторы», которые либо существенно ослабляют и замедляют мысль, либо вовсе останавливают её, препятствуя приходу в национальную науку «косноязычных», но одарённых в остальном талантливых самородков.

Иностранные слова обеспечивают народу научную и духовную зависимость, что мы и видим сейчас. Освободите иные наши диссертации от иностранных слов, переведите эти слова на русский язык, и часто можно убедиться в полном отсутствии какой-либо теоретической и практической ценности. Иностранные слова, оказывается, уже сами по себе создают наукообразие! Вот оно действительное состояние нашего ума и души.

Часто иностранные слова используются для манипуляции, сокрытия истинного смысла производимых преобразований. Так, в период ликвидации «неперспективных» деревень социологи использовали слова «экистическая политика» вместо «политика расселения». В последние годы модным стало обманывать словом «оптимизация», которым называли реформы здравоохранения, образования, переселение в города: привычный позитив для производства скрывает глубинное ухудшение показателей народонаселения.

Интересно заметить, что переводные научные книги имеют более русский язык, лучше доносят идеи и мысль, чем такие же книги отечественных авторов. Всё дело в добросовестной работе переводчиков. Вот как одна женщина объясняла подруге работу вязальной машины (обе инженеры): «На этой фигне есть такая фигашка, которая двигается и соединяется с другой фигнёй, а та…» и т.д. Опомнившись, обе засмеялись.

Множественные чужеродные включения в современный русский язык, которыми разбито его могучее тело на жалкие островки, делают его бесплодной неподвижной серой массой, лишенной способности к саморазвитию, превращают наш народ в потребителя, обрекая на рабство идей и ума, навсегда обеспечивая ему место ведомого.

Тот же патриот немецкого языка признавал: «Какой красивый русский язык: все преимущества немецкого без его ужасной грубости».

Французский писатель Проспер Мериме после изучения нашего языка записал: «Французский язык, подкреплённый греческим и латинским, призвав на помощь все свои диалекты и даже язык времен Рабле, — разве только он один мог бы дать представление об этой утонченности и об этой энергической силе русского языка».

Особенность природного русского языка в том и состоит, что ни одна глупость не сможет существовать, если выражаться прямо, по-русски.