О значении святок в жизни русского человека

Святками на Руси именуется светоносный и радостотворный период православного календаря от праздника Рождества Христова 25 декабря ст.ст. / 7 января н.ст. до торжества Крещения Господня 6 января ст.ст. / 19 января н.ст.

Святки — простонародное, неуставное слово, коему в церковных определениях соответствует понятие Святые дни. В сие время народ Божий, окончив Рождественский пост, веселится и ликует о явлении в мир Божественного Логоса, второй ипостаси Пресвятыя Троицы, воплощённой от пречистых кровей Девы Марии, именуемой посему Богородицею.

Таким образом, история святок неразрывно связана с историей означенных празднеств, кои ограничивают Святые дни во временном отношении. Следовательно, до 4–5 вв., когда оформились и закрепились указанные церковные торжества, не было и Святых дней в календарном смысле.

На протяжении первых трёх столетий христианской эры православный мир не имел единой, общей традиции празднования рождения и крещения Спасителя Иисуса. Это было обусловлено как тем, что с позиции гражданского календаря неизвестен день, в который воссиял человечеству свет вифлеемскаго Богомладенца, так и разобщённостью рассеянных по лику Земли поместных церквей, причина коей в безпредельно жестоких гонениях со стороны язычников и тех, кто кричали Пилату: «Распни, распни его!»

Своим Миланским эдиктом 312 года равноапостольный император Константин Великий провозгласил окончание гонений на христианство и тем благоприятствовал организации крупных церковных соборов, на которых выковывалось общее православное учение по самым различным вопросам духовной жизни. Так началась эпоха семи Вселенских соборов, длившаяся с 325 до 787 года. До сего же времени в христианской среде Римской империи было принято воспоминать рождение и крещение Сына Божия в один день — 6 января по старому стилю, то есть по юлианскому календарю, названному так по имени автора — римского цезаря Юлия (первый век до Р.Х.). День сей греками-христианами был наречён Феофанией, то есть Богоявлением, что указывало на явление воплощённого Божества в вифлеемском вертепе и на водах палестинского Иордана при Иоанне Крестителе.

На рубеже 4–5 вв. патриарх константинопольский Иоанн Златоуст положил начало традиции торжествовать Рождество Христово 25 декабря по юлианскому календарю. В этот день язычники Римской империи праздновали так называемые сатурналии, связанные с тем, что в сие время происходит солнцеворот и продолжительность светового дня начинает расти. Святитель наполнил сей день новым, христианским содержанием, именуя Христа Спасителя Солнцем правды и указывая, что всякий верующий в Него наследует Царство невечерняго света. Постепенно традиция праздновать Рождество Христово 25 декабря распространилась по всей вселенной. Так было положено начало новому церковному явлению — Святым дням, оканчивающимся навечерием или сочельником Крещения Господня.

Древнерусское слово навечерие означает канун или преддверие церковного торжества, а название дня сочельник или сочевник происходит от того, что предки наши вкушали в сие время сочево, то есть пшеничный взвар, смешанный с мёдом и изюмом.

Точно такой же сочельник предшествует и Рождеству Христову. Вообще с точки зрения богослужебной структуры и устава о трапезах данные празднества ничем не отличаются друг от друга. Это обусловлено тем, что в древности, как уже было говорено выше, и рождение, и крещение Мессии торжествовались в единый день.

Как Светлая седмица замыкает Великий пост, так святки указывают на окончание поста Рождественского. И на Светлой седмице, и в Святые дни Церковь Православная не совершает браковенчание и благочестивым христианским семействам рекомендуется уклоняться от супружеского соития. Причина этого в том, что Церковь-Мать заботится о психическом равновесии своих чад и даёт им некоторое время на то, чтобы подкрепиться после длительного воздержания в снедях и сне.

Святки начинаются церковным торжеством в честь Девы Марии, именуемым Собором Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы. Термин собор указывает на собрание верующих в храмах Божиих для совместных молебствий. В сей день христианский люд прославляет и воспевает Ту, через Которую Сын Божий благоволил воплотиться, дабы добровольным страданием Своим на Кресте спасти род человеческий от насилия бесовскаго и вечных мучений в геенне огненной, уготовленной диаволу и ангелам его.

По повелению императора Российского Петра Великого в 1700 году празднование Нового года было перенесено с 1 сентября на сей благословенный день. В 1918 году большевики перевели Россию на рельсы западного григорианского календаря, уставив встречать новолетие 1 января по данному стилю, что приходится на Рождественский пост и не соответствует вековым традициям русского народа.

На Руси святочное время проходило шумно и весело. Грустить и отсиживаться дома в Святые дни считалось грехом. Самым популярным занятием в сие время были калядки, то есть народное прославление Спасителева Рождества. Радостные ватаги ребятишек перекатывались от дома к дому, воспевая вифлеемскаго Богомладенца и получая за это от хозяев домов вознаграждение в виде мелких монет и различных сладостей. Взрослые устраивали весёлые гонки на санях с запряженными в них лошадьми. Повсюду можно было видеть стремительное перемещение празднично одетого люда, шедшего на народные гуляния или в гости. Шумная мелюзга лепила снежных баб, каталась с гор на санках, устраивала весёлые снежные побоища с ледяными крепостями. Повсеместно в Российской империи царила атмосфера благочестивого и обильного празднества.

Верни нам, Господи, радость сию!

Михаил Ефимов, кандидат богословских наук, «Русский вестник»

*       *       *

Слава Тебе, Господи!

И еще дождались мы светлых дней Рождества Христова: повеселимся же теперь и порадуемся. Святая Церковь нарочно для того, чтоб возвысить наше веселие в эти дни, учредила перед ними пост — некоторое стеснение, чтобы вступая в них мы чувствовали себя как бы исходящими на свободу.

При всем том она никак не хочет, чтобы мы предавались услаждению только чувств и одним удовольствиям плотским. Но исстари, наименовав эти дни святками, требует, чтобы самое веселие наше в течение их было свято, как они святы.

А чтобы не забылся кто веселясь, она вложила в уста нам краткую песнь во славу родившегося Христа, которою остепеняет плоть и возвышает дух, указывая ему достойные дней этих занятия: «Христос рождается — славите» и проч.

Славьте же Христа, и славьте так, чтоб этим славословием усладились душа и сердце, и тем заглушился позыв ко всякому другому делу и занятию, обещающему какую-либо утеху. Славьте Христа: это не то, что составляйте длинные хвалебные песни Христу, нет; но если, помышляя или слушая о рождестве Христа Спасителя, вы невольно из глубины души воскликнете: слава Тебе, Господи, что родился Христос! — этого и довольно; это будет тихая песнь сердца, которая пройдет, однако же, небеса и войдет к Самому Богу.

Воспроизведите немного пояснее то, что совершено для нас Господом — и вы увидите, как естественно ныне нам такое воззвание. Чтоб это было для нас легче, приравняем к этому следующие случаи.

Заключенному в темнице и закованному в узы царь обещал свободу… Ждет заключенный день — другой, ждет месяцы и годы… не видит исполнения, но не теряет надежды, веря цареву слову. Наконец, показались признаки, что скоро-скоро, внимание его напрягается; он слышит шум приближающихся с веселым говором: вот спадают запоры и входит избавитель… Слава Тебе, Господи! восклицает невольно узник. Пришел конец моему заключению, скоро увижу свет Божий!

Другой случай: больной покрытый ранами и расслабленный всеми членами, переиспытал все лекарства, и много переменил врачей; терпение его истощилось, и он готов был предаться отчаянному гореванию. Ему говорят: есть еще искуснейший врач всех вылечивает и именно от таких болезней, как твоя; мы просили его — обещал прийти. Больной верит, возникает к надежде и ждет обещанного… Проходит час, другой, более — беспокойство снова начинает точить душу его… Уже под вечер кто-то подъехал… идет… отворилась дверь, и входит желанный… Слава Тебе, Господи! вскрикивает больной.

Вот и еще случай: нависла грозная туча; мрак покрыл лицо земли; гром потрясает основания гор и молнии прорезывают небо из края в край: от этого все в страхе, словно настал конец мира. Когда же потом гроза проходит и небо проясняется, всякий, свободно вздыхая, говорит; Слава Тебе, Господи!

Приблизьте эти случаи к себе и увидите, что в них вся наша история. Грозная туча гнева Божия была над нами, — пришел Господь — примиритель и разогнал эту тучу. Мы были покрыты ранами грехов и страстей — пришел врач душ и исцелил нас… Были мы в узах рабства — пришел освободитель и разрешил узы наши… Приблизьте все это к сердцу своему и восприимите чувствами своими, и вы не удержитесь, чтоб не воскликнуть: слава Тебе, Господи, что родился Христос!

Не усиливаюсь словами моими привить к вам такую радость: это недоступно ни для какого слова. Дело, совершенное родившимся Господом, касается каждого из нас. Вступающие в общение с Ним приемлют от Него свободу, врачевство, мир, обладают всем этим и вкушают сладость того. Тем, которые испытывают это в себе, незачем говорить: «радуйтесь», потому что они не могут не радоваться, а тем, которые не испытывают, что и говорить: «радуйтесь»; они не могут радоваться.

Связанный по рукам и по ногам, сколько ни говори ему: «радуйся избавлению» — не возрадуется; покрытому ранами грехов откуда придет радость уврачевания? Как вздохнет свободно устрашаемый грозою гнева Божия? Таким можно только сказать: «пойдите вы к Младенцу повитому, лежащему в яслях, и ищите у Него избавления от всех обдержащих вас зол, ибо этот Младенец — Христос Спас мира».

Желалось бы всех видеть радующимися именно этою радостью и нехотящим знать других радостей, но не все сущие от Израиля — Израиль. Начнутся теперь увеселения пустые, буйные, разжигающие похоти: глазерство, кружение, оборотничество. Любящим все это сколько ни говори: «укротитесь», они затыкают уши свои и не внемлют — и всегда доведут светлые дни праздника до того, что заставят милостивого Господа отвратить очи Свои от нас и сказать: «мерзость Мне все эти празднества ваши»!

И действительно, многие из наших увеселений общественных воистину мерзость языческая, то есть, одни прямо перенесены к нам из языческого мира, а другие, хотя и позже явились, но пропитаны духом язычества. И как будто нарочно они изобретаются в большем количестве в дни Рождества и Пасхи. Увлекаясь ими, мы даем князю мира — мучителю своему, противнику Божию, повод говорить к Богу: «что сделал Ты мне рождеством Своим и воскресением? Все ко мне идут!».

Но да проносятся чаще в глубине сердца нашего слова 50-го псалма: «Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем»…

Нас увлекает просвещенная Европа… Да, там впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие; оттуда уже перешли они и переходят и к нам. Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся как помешанные, сами себя не помня.

Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия, и Бог помиловал ее. А теперь, кажется, начал уже забываться тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь таких же учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления.

Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему. Это не пустые слова, но дело утверждаемое голосом Церкви. Ведайте, православные, что Бог поругаем не бывает; и ведая это, веселитесь и радуйтесь в эти дни со страхом. Освятите светлый праздник святыми делами, занятиями и увеселениями, чтоб все, смотря на нас, сказали: у них святки, а не буйные какие-нибудь игрища нечестивцев и развратников, не знающих Бога.