Трудная осень

Профессор Ксения Александровна Семёнова — непревзойденный специалист по лечению ребятишек, больных детским церебральным параличом. Нагрузки у неё всегда были выше человеческих сил. Поэтому она знает на практике, что значит «сила Божия в немощи совершается».

А сколько ей выпало испытаний! Её и от должности отстраняли, и из построенной ею же больницы увольняли. Причём не без помощи «любимых учеников». Но оказывалось, что работать с инвалидами — не очень прибыльно. Ученики уходили на выгодные должности. Семёнова возвращалась.

Это человек-легенда. Без преувеличения.

Ты молодая, тебе надо выжить!

Родилась она в Ленинграде. Отец и мать — врачи. Бабушка водила девочку в церковь. Христианские принципы жизни и никакие другие исповедовала Ксения Александровна с детства.

Вокруг гремели марши. Её ровесники шеренгами шагали в новую жизнь. А она читала «Историю цивилизации». Ни в пионеры, ни в комсомольцы не пошла.

После школы поступила в медицинский институт. Страшные это были годы — конец 30-х. Люди из её окружения часто исчезали. Многие тогда шептали молитву: «Господи, да минует меня чаша сия!»

Не миновала. Однажды ночью раздался звонок в дверь. Более чем настойчивый. Начался обыск. Чужие руки шарили по родным вещам. Глаза без взгляда рыскали по беззащитному уюту жилья: книжкам, креслам, картинам.

— Вы не представляете, что испытываешь, когда уводят маму! — говорила Ксения Александровна.

Они остались вдвоём с отцом. Ей очень повезло: из института не исключили. Но она была до того надломлена, что у неё начался туберкулёз.

А дальше — война, блокада. Соседка жарила на плите оладушки из картофельной шелухи. За закрытой дверью лежал труп её мужа, умершего от голода. Похоронить его не было сил. Впрочем, трупы не разлагались: холод стоял страшный.

Соседка кормила Ксению оладушками, приговаривала:

— Ешь, Ксюша, ешь! Ты молодая, тебе надо выжить.

Вокруг неё были люди, которые отдавали ей всё, что могли. Жертвовали собой. Она принимала эту милость с благодарностью. А дальше всегда жила на этом пределе самоотдачи. Старалась помочь другому. И в любой ситуации остаться человеком.

На войну брали и с туберкулезом

Ксении Александровне с отцом удалось выбраться из блокадного города. Они приехали в Сибирь. И там произошло чудо: их разыскала мама.

— Она оказалась очень мужественным человеком, — вспоминала Ксения Александровна. — Ни в каких своих «преступлениях» не созналась. Её выпустили из лагеря.

Дочь оставила родителей вдвоём. На вечном, как тогда считалось, поселении. А сама попросилась на фронт. И её призвали — после четвертого курса мединститута. Причем работала она нейрохирургом! На туберкулёз внимания не обратили.

— Тогда с этим было просто, — улыбалась Ксения Александровна. — Спросили: «Здорова?» Я ответила: «Здорова».

Нрава она была крайне строгого. Женщине на войне особенно трудно. Оступишься — как потом жить с собой?

Талантливого хирурга заметили. Стали награждать. Но с войны она вернулась без орденов и медалей. Хорошо хоть не в ГУЛАГ!

После тяжелых операций на головном мозге её больных кормили пшёнкой. А трижды в день по госпитальному коридору проносили в кабинет главврача поднос, покрытый белой салфеткой. Она знала, что там курица, фрукты. Всё то, что нужно этим, из-под пуль, солдатам. И однажды молодой врач взбунтовалась. Но её быстро «поставили на место».

Была у Ксении Александровны ещё одна тяжкая провинность — по законам военного времени. Из госпиталя срочно эвакуировали раненых, потому что фашисты прорвали оборону. Всех ходячих одевали в подвале. Одному майору досталась гимнастерка с пятнами крови. Не стесняясь молоденького доктора, он грязно выругался.

Реакция у неё была чисто девчоночья: дала ему пощечину — и только после этого опомнилась. Испугалась страшно. Промчалась по госпитальному коридору, заперлась в комнате, разрыдалась: «Конец!» Но обошлось. «Дело» замяли.

И солнце, и сирень

Под Киевом весной 45-го года в её жизнь вошла любовь. И ведь знала же она до этого Сергея Фёдоровича! Но в тот день сияло солнце, цвела сирень. И Ксения Александровна словно впервые увидела этого человека. А через полгода она сменила фамилию, стала Семёновой. Ни разу в жизни не пожалела об этом.

Когда после войны супруги приехали в Ленинград, квартира их была занята. Спасибо дворничихе, которая хорошо относилась к семье врачей. Сохранила детское кресло Ксении Александровны, отцовские картины.

Началась жизнь по чужим углам. В буквальном смысле. В комнате отделяли угол — чаще всего с помощью шкафа и занавески, и сдавали молодой семье.

— Сергей Фёдорович был абсолютно нетребователен в быту, — говорла Ксения Александровна. — Есть суп — он ест суп, есть только хлеб — он ест хлеб.

Тогда они по-настоящему голодали! В таких условиях туберкулёзный процесс у Ксении Александровны стал развиваться. А она ждала ребёнка.

После рождения сына стало невозможно оставаться в Ленинграде. Семья Семёновых перебралась в Крым. Здесь Ксении Александровне сделали операцию — удалили часть больного лёгкого. Она окрепла. Защитила кандидатскую диссертацию.

Жизнь выравнивалась. Хорошая семья, нормальные бытовые условия. Интересные исследования. Работала она в Симферополе в медицинском институте.

Встреча с неизвестным

Но, видно, спокойная жизнь — не для неё. Однажды она шла по больничному коридору. И вдруг резко остановилась. У стены сидела женщина с ребёнком. Одной рукой мать держала его изуродованные ручки, а другой — кормила, подносила ложку ко рту.

Так впервые Ксения Александровна увидела больного детским церебральным параличом (ДЦП). Проходить мимо беды она не умела. И через две недели уже научила ребёнка есть самостоятельно.

А наготове был другой больной — четырнадцатилетний мальчик. Его вообще кормили трое. Один держал руки, второй открывал и закрывал рот, третий вкладывал в рот ложку.

Мальчик много читал, размышлял. И приходил в отчаяние. Он решил покончить с собой. Поскольку самостоятельно двигаться не мог, начал отказываться от еды.

Семёнова справилась и в этом случае. Она поняла главный секрет болезни: надо тренировать мозг. А для этого повторять одни и те же движения парализованными руками и ногами, чтобы мозг запоминал их, и человек сам справлялся с житейскими делами.

Официально в Советском Союзе тогда не существовало диагноза ДЦП. Не было ни одной клиники, ни одного специалиста по лечению больных. Но часть их попадала в детские санатории Евпатории. И Ксения Александровна стала ездить туда.

Быстро накапливался материал. Сложилась методика. Семёнова защитила докторскую диссертацию. И тут её семья переехала в Москву.

На общественных началах

В столице она ещё долго занималась своими больными на общественных началах. Ходила по инстанциям, просила, чтобы ей дали хотя бы палату в больнице.

Здесь у неё тоже выработалась своя методика. Приходила, садилась возле очередного начальственного кабинета и говорила:

— Я не уйду, пока меня не примут!

— Вам что — больше всех надо? — спрашивали её здравомыслящие люди. — Кому нужны ваши инвалиды?

А у неё за плечами были Тани, Леночки, Сережи и их всеми забытые, заживо похороненные в этой жизненной ситуации мамы. Почти из всех семей, где родятся дети с диагнозом ДЦП, уходят папы. И женщина остается один на один со «своей» проблемой — больным ребёнком. Раньше им даже пенсию не платили. Это Семёнова с ещё одним ученым «выбивали» хоть минимальное ежемесячное пособие для этих людей.

Правда, нельзя сказать, что государство совсем не заботилось о мамах. Им предлагали сдавать инвалидов в социальные учреждения. Строить новые семьи, рожать здоровых детей. А мамы отказывались.

Однажды Ксения Александровна познакомилась с Моисеем Захаровичем Перцовским из Госплана. Его внук тоже болел ДЦП. Если начинать лечение больных детей до года, то 80 процентов ребят навсегда забывает об этом диагнозе. А тут лечение начали слишком поздно.

Но всё равно Моисей Захарович стал надёжным соратником Семеновой:

— Если не моему внуку, так другим детям поможем.

И случилось невозможное: были отпущены деньги, разработан проект, началось строительство детского реабилитационного центра в Москве.

Место для больницы отвели на овраге, недалеко от станции метро «Юго-Западная». Дело двигалось медленно. Пока строители укладывали бетонные плиты первого больничного корпуса, через дорогу, как по волшебству, выросла Олимпийская деревня. В 1980 году страна отликовала по поводу спортивных достижений, со слезами проводила олимпийского мишку, взлетевшего над стадионом.

А спустя три года был сдан корпус клиники. С начала строительства прошло ровно двенадцать лет.

Валюта для Семёновой

Клинику надо было наполнить аппаратурой, тренажёрами. Ксения Александровна снова отправилась по инстанциям. Требовалось получить валюту (это в Советском Союзе!). А для начала добиться в Министерстве здравоохранения, чтобы валюту обеспечили в рублях.

Эту гарантию ей подписали на удивление легко. Здравомыслящие люди понимали: никто не даст Семёновой ни доллара. Но Ксении Александровне снова помогли. Она попала на приём к Косыгину — руководителю правительства. Вошла к нему в кабинет решительным шагом.

— Говорите! — сказал он, не поднимая головы от бумаг.

Она начала — о больных детях.

— Достаточно! Где ваши документы?

Ксения Александровна подала. Косыгин подписал. Как вышла она оттуда, не помнит. Уже на улице прислонилась к колонне — и потеряла сознание.

Молитва за доктора

А дальше у нее была работа. Много работы. Год за годом. Она никогда не сюсюкала с больными детьми. Говорила ровно, строго. Ни на чём не настаивала.

Появились хорошие хирурги, которые начали делать операции децепешникам. Случалось, что маме с ребенком было просто не на что жить. А на операцию ехать — в Ленинград. И тогда Ксения Александровна давала им деньги.

Это Семёнова сделала великолепную научную разработку: приспособила костюм космонавта для больных детей. В нём начали самостоятельно ходить многие ребятишки и взрослые, до этого обречённые сидеть в инвалидном кресле.

Клиника, которую она создала, — место страданий. И величайшей радости. Посмотрели бы вы, как сияют глаза пятилетнего малыша, который, наконец, сделал первый самостоятельный шаг. Послушали бы этот восторженный вопль:

— Иду!

…Мало кто может жить так, как Ксения Александровна — с полной отдачей и полной надеждой на Божию помощь. Несколько лет назад у неё была трудная осень. Ксения Александровна болела. Но поправилась — и снова принялась за дело. Даже консультировать больных в Марфо—Мариинской обители милосердия успевает.

Молятся за неё Тани, Серёжи, Леночки, их мамы. Просят, чтобы Господь продлил на земле дни доктора.